Поручение

Специалистам, занятым в области средневековой истории теологии религии и атеизма, читать не рекомендуется.

День клонился к закату. Я ехал по пустынному тракту и клевал носом. Моя худая лошадь тащилась кое как. Я раскачивался в седле, уронив голову на грудь. Вокруг не было ни души. Я пил из фляги подкисленную воду и жевал сухарь. Путешествие близилось к концу. Я знал, что скоро появится деревушка, а за ней и монастырь — цель моего пути. Наконец вдалеке послышался звон колокола местного служки и отдалённый лай собак. Я спешился и осенил себя крёстным знамением, пробормотав молитву.

Я выполнял поручение моего наставника протодиакона аббатства святого Адриана отца Эрмина. Мне надлежало передать свиток настоятельнице женского монастыря, принять вечернюю трапезу и заночевать. С восходом солнца я должен был возвращаться. Ещё утром преподобный Эрмин призвал меня в свои апартаменты. Когда я вошёл, он сидел за большим дубовым столом и что-то писал. Он прилежно скрипел пером, то и дело опуская его в серебряную чернильницу. Увидев меня, он поманил меня перстом. Я откинул капюшон и подошёл, преклонив голову.

— Итак, сын мой — проговорил старик — ты доставишь это послание матушке Доминике, настоятельнице женской обители, и на словах передашь от меня привет — он скрутил папирус в свиток и обмотал его бечевой — завтра к вечерней молитве ты должен вернуться.

— Слушаюсь, ваше преподобие — смиренно ответил я.

Отец Эрмин залил свиток сургучом и запечатал его перстнем с пальца своей руки. Затем он вынул из ящика стола другой перстень и подал его мне:

— Надень его, по нему матушка узнает что ты от меня.

Я взял перстень и натянул его на палец. Он вручил мне свиток и взглянул на меня исподлобья:

— И смотри мне… — грозно сказал он на прощание и сунул свой волосатый кулак мне под нос.

Начинало смеркаться, когда я въехал в деревянные ворота монастыря. Прислонившийся к сторожевой будке охранник бессовестно дрыхнул, обхватив руками ржавую алебарду. У входа в небольшой вестибюль меня встретили две хорошеньких монахини в белых одеяниях и одна из них спросила:

— Что привело одинокого путника в нашу обитель?

— Я по поручению преподобного отца Эрмина — ответил я и показал им свиток и перстень.

— Тогда сядь и подожди — произнесла она звонким голосом и указала на стул.

Они тут же убежали. Я сидел на шатком стуле и оглядывался по сторонам. Было ощущение, что я здесь не один и за мной всё время кто-то подглядывает. Откуда-то из-за портьеры доносился приглушённый шёпот и хихиканье. Я заёрзал на стуле, вызывая тем самым жуткий скрип. И опять хихиканье и перешёптывание. «Какой мальчик симпатичный, какой стеснительный — хи хи хи» — слышалось непонятно откуда и я чувствовал, что начинаю густо краснеть. Наконец, где-то в глубине освещённого канделябрами вестибюля, послышались шаги и появилась настоятельница в сопровождении двух монахинь. Я встал со стула и преклонил голову, протягивая свиток. Молча взяв его из моих рук, она сорвала печати и, развернув, принялась читать. Пока она читала, я украдкой подглядывал за ней. Стройная, на вид не больше тридцати пяти, правильные черты лица, плавные величественные жесты. Одеяние тоже белое. От остальных монахинь её отличал тяжёлый серебряный крест, висевший на шее. Вот тебе и матушка. Прочитав свиток, матушка Доминика проговорила:

— Ну что-же, мои сёстры отведут тебя в трапезную, а потом покажут келью, где ты заночуешь, а лошадь отведут на конюшню и накормят. И помойся перед сном, а то воняет — её лицо было строгим, но глаза улыбались и было в них что-то загадочное. Она махнула рукой двум монашкам и они повели меня в покои монастыря.